История — это интересно!

В это предпраздничный день хотелось бы немного (совсем чуть-чуть) отойти от сугубо технической тематики блога и поведать о чем-то ином. А именно об истории. Данная тема возникла не случайно, а под впечатлением (или скорее благодаря) одному интересному конкурсу. Называется он «История славянских народов и Руси». Вообще, если честно, мероприятие достаточно необычное. Пожалуй, впервые вижу настолько по настоящему серьезный конкурс, никаких вам экспериментов или простых ссылок с миниобзорами, тема — «исследование истории и культуры наших предков, быта, ратных подвигов, музыки и культуры, архитектуры, генеалогии».

Долго и мучительно давался мне текст, но в последний день (у меня так часто бывает) собрался с мыслями и все же закончил начатый еще на прошлой неделе пост. В общем, прошу любить и жаловать — мой выстраданный исторический креатив:)

Сейчас много говорят о Системе, тиражируют в фильмах, смачно разоблачают в современной альтернативной литературе, где ее не без удовольствия ухватил за горло Чак Паланик рукой своего Тайлера Дердена. В понятие Системы при этом каждый всегда вкладывает свое понятие и свой взгляд, но в историческом и «государственном» своем значении это просто кучка «власть имущих», бдительно охраняющих свои привилегии и комфорт за счет страны и народа. Любое вторжение в налаженный механизм при этом чревато вполне печальными последствиями, как нам подсказывают все те же литература и кинематограф. Героям здесь не место. И никогда не было.

Знаменитый французский министр иностранных дел, князь Талейран-Перигор, переживший все режимы Революции, а затем служивший Наполеону, однажды сказал: «Кто не жил до 1789 года — тот не знает всей сладости жизни…». На стыке двух веков действительно произошло множество переворотных моментов истории. Но, вопреки эпохе Талейрана, конец восемнадцатого века не закончился для России штурмом Бастилии — он длился и длился, растягивая до бесконечности последнее десятилетие. Он словно торопился вложить как можно больше событий в эти стремительно улетающие дни. А главным персонажем их стал мученик и деспот, глупец и гений, великий и безумный романтик, мечтающий об идеальном государстве — сын своей венценосной матери, Екатерины Великой, — царь Павел I.

Павла не любили. Павла презирали. Павла боялись. Павел Петрович вообще пугал всех, кто находился в непосредственной близости ко двору. Пугал резкими выходками, приступами ярости, которые тут же могли моментально смениться на столь же необъяснимые порывы великодушия. Но даже не это вызывало у обеспеченной прослойки страны опасения и страх. Павел считал, что европейская система абсолютизма с опорой на дворянскую аристократию, в особенности ее российский вариант, давно себя исчерпала. Дворянство‚ поставленное в привилегированные условия‚ из просвещенного сословия превращается в паразита на теле России.

Первой жертвой преобразований стала царская армия. В 1797 году был объявлен смотр всем числящимся в полках офицерам, а не явившиеся были тут же уволены в отставку. Царская армия постепенно была превращена из придворной охраны, «екатерининских орлов», в полноценную боевую единицу. Офицеры лишались многих своих привилегий, ужесточалась дисциплина, организовывались постоянные парады и смотры. Ценой пота и крови формировалась пламенная ясность государственного облика новой России — так не похожая на вальяжную, с ленцой, пышную красоту России екатерининской. На версальскую грациозность Павел Петрович отвечал гатчинскими парадами. Но больше всего блестящих офицеров возмутило введение телесных наказаний. Не вообще солдатам, а именно для высокопоставленного, благородного сословия. Это пахло нездоровым сословным равенством!

Помещиков тоже прижали. Впервые крепостные крестьяне стали приносить императору личную присягу (раньше о таком и речи не было, за них это делал помещик). При купле-продаже земель запрещалось разделять семьи. Помещики всерьез запаниковали — да где это слыхано, чтобы в устоявшиеся годами и такие удобные правила вносили какие-то ограничения? А тем временем столь «неудобные» ограничения продолжали внедряться во все сферы государства. Снизились дворцовые расходы, многие дворцовые серебряные сервизы были перелиты на монету, пущенную в оборот (что, в свою очередь, позволило бороться с инфляцией), была упразднена хлебная повинность.

Чиновничество также дрожало как лист на ветру. Взятки, которые при Екатерине давались совершенно открыто, искоренялись беспощадно. Государственное управление сотрясали постоянные проверки. Неслыханное дело: служащие должны не опаздывать и весь рабочий день находиться на своем месте! К слову, сам император вставал в 5 утра.

Блестящее общество роптало. Боевые офицеры были возмущены военной доктриной и муштрой. Генералы вроде Бенигсена боялись уменьшения своих доходов за счет казны, которую теперь невозможно было безнаказанно обворовывать. Гвардейская молодежь недовольна новым строгим уставом службы. Высшая знать империи лишена возможности смешивать государственные интересы и личную выгоду, как было раньше. Ну а чиновники рангом пониже все так же воровали, разве что с большей осторожностью.

Разумеется, все это возмущение рано или поздно должно было вылиться в противостояние. А тут еще и антибританский союз с Францией, с этим «диким корсиканцем»… Британская дипломатия четко блюла назревающий в Петербурге «антипавловский» конфликт, и в нужный момент пустила в ход все свои средства и связи, чтобы разворошить тлеющий внутренний заговор. Огромные деньги были секретно выделены английским посольством. Все «ущемленные» быстренько объединились: армию представлял Бенигсен, высшее дворянство — Зубов, враждебно настроенную бюрократию — Никита Панин, племянник воспитателя царя Павла. Молодые гвардейцы также радостно согласились участвовать в назревающем перевороте — военная дисциплина давно всем надоела до тошноты. Но руководил всем этим парадом любимец императора, генерал-губернатор Петербурга, граф фон дер Пален. Царь до последней своей минуты был уверен в его преданности…

11 марта 1801 года ночью в Михайловский дворец ввалилась пьяная (граф Пален специально многих своих подельников подпоил для удачи дела) и кровожадно настроенная толпа. Охранять императора было некому: часовых предупредительно сняли их же начальники, слуг и лакеев просто убили. В опочивальню Павла заговорщиков провел сам Пален. Через несколько минут обезумевшая от алкоголя толпа топтала самого императора, кто-то затянул на его шее белый офицерский шарф… Говорят, последними словами Павла была фраза: «За что?».

Тем временем в Зимнем дворце уже собрались все высшие сановники России, взойти на престол должен был теперь сын Павла, Александр. 23-летний юноша торжественно произнес: «Батюшка скончались апоплексическим ударом. При мне все будет, как при бабушке». Сановники вздохнули с облегчением…

«За что?» За то, что принадлежавшему ему по праву государству хотел придать истинное величие. За то, что искоренял несправедливость и ложь. За то, что в мужчинах видел прежде всего бойцов, а не дамских угодников. За то, что пошел против установленного и удобного для большинства порядка…
Тайлер Дерден, как тебе такие невеселые исторические предпосылки?